узнала сразу. Он сказал, что меня очень уважает – не всякий прокурор вместо того, чтобы «накручивать» срок, наоборот, предлагает минималку. Поэтому и хотел бы меня предупредить о том, что моей Ларисе угрожает опасность…
Как рассказала Анна дальше, её бывший подопечный последние лет десять работает кадровиком в частном охранном агентстве. И вот не так давно один из охранников, кстати, парень с тремя сроками, рассказал ему, что какой-то «бывший мент» нанял его для того, чтобы «ликвидировать» свою же жену. Причём всё следовало обставить как несчастный случай, например ДТП.
– А почему этот тип с тремя судимостями взялся откровенничать с вашим знакомым? – уточнил Гуров.
– Не знаю, чем это вызвано, но этот мой знакомый, назовём его Виктором, среди сидельцев пользуется серьёзным авторитетом. Кроме того, сотрудник ЧОПа, которого Константин нанял киллером, вполне закономерно опасался того, что сразу же после того, как он совершит убийство, Бархунов ликвидирует его самого. Виктор посоветовал парню согласиться, но тянуть время, мотивируя это тем, что потенциальная жертва оказалась очень осторожной и, кроме того, её кто-то прикрывает. Бархунов услышанным был очень недоволен и потребовал от своего киллера, чтобы тот в ближайшие две недели, несмотря ни на что, «заказ» обязательно выполнил.
– Анна Васильевна, но если, как вы говорите, к своим детям Бархунов относится с прохладцей, то с чего бы он вдруг столь рьяно настаивал на том, чтобы при любом раскладе они остались именно с ним? – вступил в разговор Крячко.
– Всё очень просто: дети для него – всё те же объекты его собственного материального достатка. Причём очень ценные, по всем параметрам. Начиная с внешних данных. Оба – и Виталик, и Оля – дети чисто славянского типа: оба светленькие, синеглазые, с очень приятной внешностью. Но самое главное, детки эти без отягощённой наследственности, одарённые, воспитанные… С меркантильно-циничной точки зрения прекрасный «материальный актив», на «чёрном рынке» стоящий многие миллионы в долларах. Я уверена, что, найдись на них покупатель с огромными деньгами, Константин продал бы обоих детей не моргнув глазом.
– Но и избавившись от Ларисы с помощью киллера, он же не собирался остаться в одиночестве? – сокрушённо покрутив головой (неужели Бархунов и в самом деле такая конченая мразь?), Лев задал свой очередной вопрос.
– Ну, разумеется, нет! – Кречетова саркастично усмехнулась. – Ещё год назад на его горизонте замаячила новая любовь в лице дочки той дамочки из коридоров власти. Да, представьте себе! Они «случайно» встретились, и мамочка благословила своё чадо, эту юную мажорочку, на связь со своим бывшим любовником. Хотя почему бывшим? Скорее всего, одним из условий этой сделки могло быть то, что та дама дарит ему свою дочку, а он, взамен, не оставит без внимания и ее саму. Но вот что я хотела бы отметить! Мне думается, и новая избранница Кости, и её мама рискуют остаться у разбитого корыта.
– Даже так? – сдержанно рассмеялся Стас.
– А чего можно ждать от человека, который мнит себя чуть ли не равным богам, а всех прочих считает никчёмным «эволюционным хламом»? Кстати, насчёт «эволюционного хлама» – его любимое выражение. Он завзятый евгеник, причём самого вульгарного пошиба. Его главный императив: успех ради денег, а деньги – ради успеха. Всё прочее, что не вписывается в эту формулу, – бред и бессмыслица.
– Понятно… – Гуров согласно кивнул. – Психологический портрет Бархунова мы определили. Теперь перейдём к вопросам, связанным непосредственно с его исчезновением. Как следует понимать из ранее полученной информации, узнав о готовящемся убийстве Ларисы, вы решили нанести упреждающий удар. Причём не столь жестокий, как тот, что планировался вашим бывшим зятем. Скажите, Анна Васильевна, а почему вы не обратились к официальным структурам, скажем, в наш главк? Уж в нашей «конторе» вам могли бы гарантировать и качественную работу по нейтрализации преступника, и любые утечки информации. Что помешало?
Кречетова некоторое время напряжённо размышляла.
– Знаете, когда речь зашла о жизни моего ребёнка, как это иногда называется, меня понесло. То есть я запаниковала, ибо лучше, чем кто-либо другой, знала о «высоких» душевных качествах своего зятька. Если только слово «душа» вообще применимо к Бархунову. На мой взгляд, у него ее нет вообще. В какие-то моменты я была готова купить на криминальном рынке боевое оружие и при встрече изрешетить Костю. Да, я знала, что за такое радикальное решение мне бы светил немалый срок. Но, согласитесь, лучше отправиться на нары, чем хоронить свою дочь. Что касается официальных структур… Может быть, ваша «контора» и в самом деле достойна всяческого доверия, и я сделала ошибку, не обратившись к вам. Но предыдущий опыт диктовал мне иное. Вспомните ту несчастную, которую должны были уберечь от беды, но не смогли этого сделать…
Она хотела добавить что-то ещё, но её нетерпеливо перебил Крячко:
– Анна Васильевна, а как получилось, что в решении вопроса нейтрализации Бархунова вы объединились с ныне покойным Цыкалиным? Вы же, насколько это известно, всегда с ним были в оппозиции друг к другу. Что произошло?
Сцепив пальцы, Кречетова снова вздохнула:
– Знаете, в той ситуации, в которой оказалась я, и чёрта позовёшь на помощь! К тому же Цыкалин – и это мне было хорошо известно – никогда не доверял Бархунову, всегда его боялся и в душе ненавидел. Ещё бы! Мне хорошо было известно, что Костя даже на тех, кто считался его близкими друзьями, стряпал досье, которым при случае мог своего «друга» моментально утопить. Есть у него досье и на Цыкалина. Впрочем, Валентин больше всего опасался даже не этого, а риска раньше времени отправиться в мир иной от руки Бархунова. Ведь Костя его прикончил бы, едва только заподозрив Валентина в том, что тот может разболтать некоторые из их общих маленьких тайн…
– И вы созвонились с Цыкалиным? – спросил Гуров.
Анна на это негромко рассмеялась:
– Вы не поверите, он мне позвонил сам… Да, сам. Повод был взят с потолка – что я думаю о новой системе пенсионного обеспечения бывших сотрудников правоохранительных органов. Ну, я в общих словах ответила ему по последним изменениям в пенсионном законодательстве, после чего спросила без всяких предисловий: спокойно ли ему спится, когда где-то в укромном месте лежит его убойное досье, которое «лучший друг» Бархунов в любой момент может отправить в соответствующие структуры? У Валентина от услышанного даже голос переменился. Он сказал, что вообще-то у Бархунова досье есть и на меня. Мы договорились о личной встрече – мало ли чьи уши могли висеть на проводе? Встретились. Поговорили о том, что Костя совсем уже зарвался – или, как это называют, «потерял
